с досадой упрекнул его другой боец, сидящий ко мне спиной.
— Не подумал… Потом только, когда уж поздно было. Злость меня взяла, вот голова и отключилась… — демонстративно вздохнул его собеседник.
— Да врешь ты всё… Не может такого быть чтобы ты про деньги забыл! — подключился третий.
Я хоть и не особо любопытен, но тут заинтересовался, подошёл поближе, и присев на заготовленное в качестве дров бревно, прислушался.
— Перун свидетель, так всё и было! — возмущённо подскочил рассказчик, и выдал ещё с десяток почти одинаковых клятв, отличавшихся лишь именами упоминаемых богов. Вот только никто ему не верил, солдаты лишь улыбались и многозначительно переглядывались.
— А ты Мораной поклянись, тогда может и поверим… — произнёс кто-то, и все сразу же замолкли. Замолчал и рассказчик, клясться именем этой богини он явно не хотел, и возможно даже не потому что врал.
В итоге, прежде чем услышать то что меня интересовало, я выслушал кучу пошлятских анекдотов и заумных теорий, но кое-что всё же удалось подчерпнуть. Коснувшись темы командования, солдаты стали обсуждать воеводу. Говорили про то что люди его уважают, и про то что когда-то он был дружен с папой нашего князя. Будучи старшим сыном главы рода, он хоть и был одарённым, но крайне слабо, поэтому отказался от наследства в пользу младшего брата, который, в отличии от него, являлся одним из самых сильных магов-боевиков княжества.
И хотя ничего более я не узнал, — солдаты переключились на обсуждение трофеев и чужих амурных успехов, возвращался в комнату в хорошем расположении духа, намереваясь заставить себя вспомнить недостающие элементы.
И надежды мои были не беспочвенны, пока сидел у костра с солдатами, в голове что-то шевельнулось, какое-то совсем мелкое и ничего не дающее воспоминание, но это был тот след по которому появлялся шанс найти в каком месте моего мозга спрятана нужная информация. А учитывая что за последние дни в магическом теле произошли достаточно серьёзные изменения, это был не просто шанс, а задача с вполне прогнозируемым результатом.
Откладывать не стал, действовать надо быстро, пока не развеялся нужный «запах». И я, прикрыв поплотнее дверь, улёгся на жесткую кровать, закрыл глаза и старательно отсекая все лишние мысли, погрузил себя в транс. Даже не транс — управляемый сон. Процесс это не такой скорый и не настолько эффективный как прямое вмешательство в энергетику тела, но пока мне был доступен лишь этот способ.
Несмотря на то что всё было готово, «уснуть» получилось не с первого раза, но когда я всё же добился успеха, воспоминания всплыли сами собой.
Первое что увидел — зиму, вокруг снег, я совсем маленький и стоящий напротив человек кажется мне горой. Лица его я не вижу, но понимаю что это и есть Михайло Галицкий. В огромном тулупе и меховой шапке, он неожиданно наклоняется, и я словно птица взмываю в воздух. Восторг вперемешку со страхом в моей маленькой голове рождает крик, но на великана это никак не действует, он так и продолжает меня подкидывать. Воспоминание на этом обрывается, и сменяя декорации перед моим мысленным взором появляется следующая картина. Здесь я уже постарше, судя по изменившимся пропорциям лет мне шесть или семь. Лето, вокруг все цветёт и пахнет. Я сижу за столом, слева от меня Галицкий, а справа дед. Они обсуждают что-то непонятное для моего маленького мозга, поэтому суть разговора мне уловить не удаётся. Единственное что я понимаю, то что речь идёт обо мне и какой-то тайне которую нельзя никому открывать.
Картинка меняется ещё раз, и теперь мне уже лет двенадцать или около того. Я рядом с дедом, а напротив стоит Галицкий, он улыбается мне, и косясь на деда что-то ему говорит. Потом они отходят в сторону, и дед шутливо толкает Галицкого, от чего тот едва не опрокидывается. Оба смеются, мне тоже весело, но на этом всё и заканчивается.
Ну что ж, отрицательный результат, тоже результат. Выходит что местный воевода просто давний друг деда и ничего более.
Медленно выхожу из транса, и по потемневшему окну отмечаю что времени прошло прилично, хотя сами воспоминания оказались совсем коротенькими. Делать в комнате больше нечего, тем более что чувствую я себя вполне отдохнувшим, и наскоро умывшись, выхожу на крыльцо.
— А я так не смог уснуть. — восседая на огромных размеров кресле-качалке, встречает меня Шереметьев. Выглядит он всё ещё плохо, но взгляд уже не такой мутный, да и выражение лица изменилось. Сам он невысок, — особенно по сравнению со мной, изящен в кости и чуть горбится, но это явление временное, последствие полученного ранения. А так, не будешь знать кто перед тобой, и не поймешь.
— Зря. Тебе сейчас сон первое лекарство. — поддерживая разговор, отвечаю я.
— Может быть. — усмехается он. — Только почему-то ни в одном глазу. Пока ехали, думал умру если не посплю, а тут враз отпустило. Может место такое?
— Не знаю. — пожимая плечами, я усаживаюсь на крохотную лавочку напротив.
— Да ты нос-то не вешай… — Медленно раскачиваясь, продолжает Шереметьев. — Любой кризис — это не только задница, но ещё новые и возможности. Просто их нужно вовремя заметить и быстро сориентироваться чтобы не упустить.
Наверное в чём-то я с ним согласен, только слишком уж глобальной задница выходит, во всяком случае если смотреть с моего, пока ещё совсем невеликого уровня. Ну а так да, кризис это возможности, не зря же говорят что рыбу лучше в мутной воде ловить, куда проще и больше поймаешь. Но Шереметьеву я об этом не говорю, мне хочется чтобы он почётче разъяснил свою позицию.
— Я не такой старый, но кое что смыслю в этой жизни, вот увидишь, всё только начинается! — заговорщицки подмигнул он, всем своим видом показывая что знает что-то такое, что мне неведомо.
Вот только расспросить его у меня не получилось, за ним приехали. Богато украшенная карета едва развернулась возле домика, и сказав на прощанье что он мой должник, Шереметьев исчез за украшенной серебряным гербом дверкой. Кучер прикрикнул на лошадей, а их в упряжке было аж пять штук, и подняв облако пыли, карета скрылась за поворотом.
Я же стоял, и в ожидании пока уляжется пыль, старался пореже дышать. Вопросов, как и прежде, было больше чем ответов.
Глава 26
Ну почему так? Почему как только что-то начинает проясняться, меня сразу же обламывают? Что мне сейчас делать? К кому идти за ответами? К воеводе? Нет, я, конечно, могу его спросить напрямую, и может быть он даже меня выслушает, но по факту зря потрачу время. Молодость, бесспорно, хорошо, вот только всерьез меня практически никто не воспринимает.
Опираться только на свои выводы? Тоже вариант, тем боле они уже сделаны и всего лишь требуют подтверждения. Нет, ну а что? Власти больше нет, со всех сторон враги напирают, и что-то мне подсказывает что бояре меж собой вряд ли договорятся. Скорее будет так что каждый забьется в свой угол, ну или максимум с кем-то из соседей объединится. И это не просто домыслы, это я на факты исторические опираюсь. Тут даже в мирное время престолонаследие сложно проходило, что уж говорить про теперешнюю ситуацию. Впрочем беда эта не только росская, или русская, тут как угодно, смысл всё равно один, беда эта общечеловеческая, — эгоизм и стремление к наживе называется. В общем для себя я решил что не договорятся они, не смогут через заложенное природой переступить.
И нет, я не расстраивался и не рвал на себе волосы, прав был Шереметьев, нельзя опускать руки. А что для меня, то на самом деле не всё так плохо, и если не сглупить, вполне можно в дамки выйти. Ведь если по факту — мои знания плюс упорство и мутная водичка — вполне себе нормальный такой коктейльчик получается. Главное всё как надо сделать.
Постояв ещё какое-то время на крыльце, я спустился вниз и прошёл к своему шатру, отмечая что народ потихоньку угомонился. Не сказать что все были веселы, хватало и мрачных рож, но в большинстве своём мои бойцы выглядели довольными жизнью. — Ну а что, толком и не повоевали, зато трофеев набрали, хоть отбавляй. Тем более добытые в бою доспехи или оружие, когда распределялись, становились собственностью ратника, — так чего ж тут не радоваться? И даже я, если днём ранее смотрел на своё войско с какой-то затаённой жалостью, то сейчас это прошло. Доспехи теперь были практически на всех,
